В памяти о прóжитой войне плещутся бинты в речной волне

Зоя Александровна Елькина. 9 сентября 1946 г. Москва. 18 лет
Зоя Александровна Елькина
13 мая 1946 года. Фото в честь знакомства Соня, Роза, Роза и Зоя
Михаил
Фото: skat-slob.ru

В городе Слободском, в Центре имени Булатова, продолжается подготовка к изданию нового сборника, посвящённого слобожанам - труженикам тыла. Несколько дней назад записаны воспоминания 91-летней Зои Александровны Елькиной. Фрагменты этого рассказа – в газетной публикации:

Воскресный полдень, летний отдых, речь наркома…

Моя малая родина – старинное татарское село Карино, в 14-и километрах от Слободского. В Слободской родители переехали в 1932 году. Здесь я пошла учиться в школу № 6. Она располагалась в том самом здании на углу улиц Советской и Горького, где сейчас военкомат.

Двумя классами старше в этой школе учился (и хорошо мне запомнился) Виктор Косолапов – будущий Герой Советского Союза, который погибнет 18-летним в сентябре 1943-го при освобождении Украины.

Мне шёл четырнадцатый год, когда в июне 1941-го я вернулась домой из Ильинского – из первой смены пионерского лагеря. Как сейчас помню, была в отличном настроении из-за тёплой погоды и своих обновок – ситцевого платья с незабудками и новых туфелек.

Воскресенье выдалось солнечное, и после обеда я вышла на улицу со скакалкой. Тут были дощатые тротуары, которые издавали такой приятный стукоток, когда по ним прыгаешь!

Странным казалось одно, что с самого утра по радио звучали всё какие-то тревожные мелодии, совсем неподходящие для летнего выходного. Потом диктор объявил, что скоро будут передавать выступление Вячеслава Молотова – сталинского наркома иностранных дел.

Несколько мужчин, и мой папа среди них, решили дождаться этого выступления и сели во дворе на скамейке. Когда Молотов объявил о германском вторжении, и впервые прозвучало слово «война», я радостно крикнула:

– Ура, война началась!

Папа переменился в лице. Подозвал меня и шепчет: «Ты что, с ума сошла радоваться? Война – это страшное дело!» А я, признаться, первое, что вспомнила при словах Молотова – наши ребячьи игры «в войнушку» во дворе у дома, в которых не было никакой крови и жестокости. Вот поэтому моё наивное детское воображение нарисовало картину, что где-то там далеко на западе так же красноармейцы с гитлеровцами забавляются – кто кого обгонит и перехитрит в весёлой беготне.

Мы жили на Володарского, 62 (дом на две семьи в квартале между площадью и улицей Степана Халтурина). Военкомат в ту пору находился тоже на улице Володарского, чуть севернее площади – через дорогу от здания, где сегодня расположен «Скат».

В ночь на 23 июня форточки в нашей квартире были открыты по случаю июньского тепла, поэтому явственно доносился шум со стороны военкомата: вперемешку грозные мужские окрики, женский плач, ржание испуганных лошадей и грохот отъезжающих машин… Это начиналась отправка первой партии новобранцев, которых уже 22 июня успели обойти нарочные с приказом явиться для мобилизации.

Норовистый бык – тыловой «грузовик»

Отца повестка обошла: ему ещё в гражданскую войну тяжело ранило ногу, и к фронтовой службе он не годился. В марте 1942-го в армию призвали моего старшего брата Михаила, как только ему исполнилось 18.

Осенью 1941-го я пошла в 7-й класс. С двумя подругами, Клавой и Ниной, после уроков стали подрабатывать на спиртзаводе. В компании всё-таки веселее! За каждую такую смену школьнику-подсобнику выдавали один талон на водку. Нам, ребятам, этот напиток был ни к чему, но талоны легко обменивались на разный полезный продукт – хлеб, мыло и т.д.

Всё тяжелее и голоднее становилась жизнь, и в 1942 году пришлось совсем оставить школу. Теперь мы работали на заводе полный рабочий день, выполняя все задачи наравне со взрослыми. Много довелось намаяться с быками – главным «грузовым транспортом» в тыловом Слободском (машины в эту пору ещё были штучной редкостью, а здоровых лошадей в большинстве забрали для нужд фронта).

Бык, в отличие от лошади, не приучен к послушанию, а тем более подростки ему не авторитет. Бывает, упрётся и встанет с грузом посреди дороги – куда там девчонке справиться! Бежим за подмогой к Алёше Соковнину – довольно рослому и сильному работнику, который избежал призыва по причине инвалидности (он был от рождения глухонемой).

Наш растерянный вид Алёша понимал без слов и шёл следом с погонным хлыстом. Да бывало, что и упрямец-бык всё сразу понимал, увидев приближение Алёши – фыркнет для виду и пошёл тянуть в гору сани с дровами. Неохота быку отведать Алёшиного хлыста.

От окошка почты до торфяного поля

Была у мамы знакомая – Людмила Петровна Шмелёва. В войну она работала помощником начальника почты. Осенью 1943-го Людмила Петровна как-то при случае завела разговор:

– Смотри, Зинаида Михайловна [так звали маму], Зоя там на заводе рвёт жилы наравне с мужиками, мешки таскает и брёвна ворочает. Такими делами можно надорвать здоровье, и потом будете всю жизнь жалеть… Отправляй-ка Зою к нам – у нас как раз освободилась вакансия почтового работника.

Долго уговаривать не пришлось ни меня, ни маму. Скоро я уже постигала почтовые науки – как оформить принятие или выдачу письма, как управляться с телефонным коммутатором на переговорном пункте и т.д. Кому интересно, добавлю, что почта тогда размещалась в совсем небольшом домике на углу Советской и Горького, где сегодня магазин «Янтарь».

Впрочем, и работник почты в тыловых реалиях не избавлен от тяжёлой работы: как все вокруг, мы регулярно помогали подшефному колхозу. Однажды по комсомольской разнарядке довелось также месяц отработать на торфопредприятии. То была отдельная эпопея, со своими выгодами и своими издержками. На торфоразработке мы получали увеличенный хлебный паёк, а за перевыполнение плана вдобавок и премии (например, меня поощрили двумя отрезами ситца на платье).

Но о бытовом комфорте на этот месяц пришлось забыть: там, на торфоразработках, не было ещё никаких условий, чтобы позаботиться о гигиене. Ох и чесались мы к концу этой вахты, гоняя вшей по немытому телу!

Особенная трогательная глава наших тыловых будней – выступления для раненых в местных госпиталях. Никакой утверждённой программы у этих визитов не было: кто умеет петь – тот песню споёт, кто хороший декламатор – тот читает стих, а иной и просто займёт бойца душевным разговором, чтобы хоть на пять минут отвлечь его от боли.

Может быть, навык почтового работника сказался: про многих бойцов, встреченных в госпитале, я непроизвольно запоминала с ходу – как зовут, откуда родом и т.д. Помню Виктора Некрасова из Горького (советское название Нижнего Новгорода), Яшку Полетаева из Орла, Ваню Певнюка из Курска.

Особняком в памяти остался «дядя Саша», сказавший, что до войны он работал акробатом в Московском цирке. Спустя время я поняла: «дядей» он показался нам в сравнении с нашим подростковым возрастом, а на деле-то был ещё молодым парнем.

Хотели мы удивить «дядю Сашу» историями из местной жизни, а как услышали, что он работник цирка – сами рты пораскрывали. На нашу наивную просьбу рассказать про искусство акробата он отвечал с улыбкой:

– Ну как про это рассказать? Уж это, девчонки, нужно видеть. Вот дайте срок: если жив останусь, то после войны доберусь и до вашего городка, приглашу к себе на представление…

Через какие-то дни заглядываешь снова в ту же самую палату – а там уже сплошь незнакомые лица. Спросишь, куда подевались прежние. «Этих, – говорят, – медкомиссия признала годными, уехали снова на фронт. А там у окна парень лежал – помер от заражения крови, бедняга…» Четыре года без остановки работала военная мясорубка.

Правда комсорга – в личном примере

Пришёл срок переизбирать на почте комсорга (секретаря первичной комсомольской организации). Говоря современным языком – специалиста по работе с молодёжью. Избрали меня.

Правила того времени гласили: если призываешь к чему-то – научи личным примером. И когда у местных госпиталей начались трудности с перевязочным материалом, мы с парторгом были первые у себя в коллективе, кто стал им помогать – отмывать окровавленные бинты для вторичного использования.

Эта работа не из приятных, да и физически не такая простая, как можно подумать. Огромный баул с грязными бинтами несёшь на себе из госпиталя (запёкшаяся кровь добавляет немало весу). Дома делишь этот груз на несколько партий, и партию за партией вымачиваешь в большом тазу с хлоркой, чтобы отстала кровь. Потом, долив горячей воды, простирываешь и несёшь на реку полоскать, после полоскания бьёшь вальком и дома проглаживаешь утюгом, пока они влажные. Учтите, утюг-то не современный электрический, а ещё от царского времени – на углях. Тяжёлый он, словно гиря, а от углей такой чад, что после часа непрерывной глажки тебя и руки едва слушаются, и голова идёт кругом от угара.

Последний этап работы уже «детский», и здесь на помощь мне приходили младшие братья – скручивали проглаженные бинты в аккуратные рулончики. В таком виде, будто новые, я относила бинты обратно в госпиталь и слушала разнарядку – через сколько дней приходить за следующим баулом.

Личный пример – большое дело: увидев, что я справляюсь, и остальная молодёжь на почте подключилась к работе.

Тогда не приходило в голову замерить, а сейчас интересно бы узнать: сколько километров тех бинтов мы обновили за военные годы?

Раз зашла речь о братьях, то уточню для вашего понимания, что я была единственная дочка у своих родителей, а сыновей (моих братьев) в семье было целых восемь, но двое умерли до войны, ещё совсем маленькими.

Про День Победы в Слободском я расскажу вам не больше, чем любой другой очевидец. Помню митинг на городской площади, и отвратительную погоду (ветер и снег вперемежку с дождём), и небывалую радость окружающих, которым не было дела до сырости и холода, а также и плач от пережитого горя.

Вместе с земляками я радовалась и аплодировала выступавшим на трибуне, ещё не подозревая, что всего через полтора месяца увижу торжество другого масштаба.

Отправилась на курсы – попала на парад

Был вторник 5 июня 1945 года, когда я узнала, что идёт набор на курсы бухгалтеров в Москву. Решила не упускать такого шанса – и на восемь месяцев отправилась в столицу. Два потока было на этих курсах: одни, как я, совсем новички, а другие уже с небольшим опытом (приехали повышать квалификацию). Со всего Советского Союза нас собрали, включая и далёкую Сибирь, и южные республики.

Лето 1946-го. Я (вверху справа) в компании подруг.

В первые же дни учёбы стало известно, что в воскресенье 24 июня войска пройдут парадом по Красной площади. Мы с девчонками-однокурсницами нацелились непременно увидеть это событие – хотя бы издалека, хотя бы одним глазком.

Живя в Измайловском районе Москвы, наша компания подстраховалась и отправилась в путь уже в четыре часа утра: прекрасно понимали, что ближе к началу парада даже на подступах к площади будет не протолкнуться. Дорога от Измайлово к сердцу столицы заняла целый час: первый отрезок пеший, потом переезд на автобусе, дальше на метро до станции «Площадь Революции», и оттуда заключительный отрезок снова пешком.

Моими спутницами в этом путешествии были вот кто: Шура Назина из Хабаровска (насколько помню, дочка военного генерала), Лидочка Иванова из Чувашии, Алечка Сархесова из Армении и ещё, представьте, однофамилица Сталина – грузинка Этери Джугашвили.

Кремлёвские куранты пробили 10 часов, когда маршал Жуков выехал на площадь через Спасскую башню, чтобы принимать парад. Как написали позднее в справочниках, конь под ним был светло-серой масти, но нам, неискушённым, он казался чисто-белым.

Командовал парадом другой маршал – Рокоссовский. Он ехал верхом на караковом, т.е. почти чёрном коне.

Стоя возле ГУМа – как раз напротив Мавзолея Ленина – мы смогли разглядеть и главнокомандующего Иосифа Сталина, когда он стоял на трибуне Мавзолея. В сравнении с партийными соратниками и полководцами, которые стояли рядом, Иосиф Виссарионович казался совсем небольшого роста – но надо ли уточнять, что это не убавило нашего восхищения. Всё время, пока шли колонны (а их проход длился больше часа), Сталин приветственно махал им рукой.

У этого парада много интересных подробностей, и часть из них мы увидели лично, а о других узнали уже впоследствии из печати и книг. На наших глазах солдаты внесли на площадь опущенные вражеские знамёна и под «расстрельный» гром барабанов швырнули их к подножию Мавзолея – на деревянный помост. Но мы не могли знать, что в ближайшую ночь помост будет сожжён, вместе с перчатками, в которых солдаты выносили трофеи. Хотя это происходило уже «не для публики», но так сильно было отвращение к гитлеровской символике, что никакого другого применения тому помосту и перчаткам уже не мыслилось.

К сожалению, в гуще событий мы не успели заметить другое знаменательное событие: как кинологи несли по площади на носилках заслуженного пса-сапёра Джульбарса, который не мог идти сам по причине ранения. Его заслуги удивительны: одних только мин за время войны он обнаружил больше семи тысяч.

Историки рассказывают, что этот торжественный вынос Джульбарса был личной инициативой Сталина, и даже больше – для сооружения носилок мохнатому сапёру Иосиф Виссарионович отдал свой собственный ношеный китель.

О масштабах парада вы можете узнать из справочников: у нас тогда, посреди торжества, даже не возникло мысли считать их и оценивать. А оказывается, в одном только сводном оркестре, который здесь играл, было без малого полторы тысячи участников.

Вечером, по традиции тех лет, здесь же на площади начался концерт с танцами. Танцуя с бойцами - участниками парада, я отметила для себя, что их форма только что пошита (явно не фронтовая), но всё-таки отчётливо слышится запах пороха и едкой гари. Видимо, за фронтовые годы этот запах сражений так въелся в тело бойцов, что в одночасье никакая баня не могла его вывести.

Ранение, контузия, два ордена…и обида

Брат Михаил вернулся со службы в 1947 году: оказывается, уже под конец войны при освобождении Одессы получил ранение и контузию, долго лечился в госпиталях. Демобилизовался в звании старшего лейтенанта, в Слободском стал работать на фанерном комбинате.

Командование не обошло Михаила наградами: на его форме, кроме медалей, красовались два боевых ордена – Красной Звезды и Отечественной войны I степени. А всё-таки, отвечая на вопросы о своей службе, брат был немногословен и как будто обижен. Однажды по случаю признался:

– Когда наш полк получил приказ форсировать Южный Буг (река в Восточной Европе), то я в числе первых бросился в течение и достиг другого берега. После завершения операции командиры сказали, что такая удаль стала примером для однополчан – и потому достойна представления к званию Героя Советского Союза. Но проходит время, и меня уведомляют: «На Героя не потянул – решили, что будешь с орденом Отечественной войны…»

Я хорошо поняла эту обиду Михаила: хуже нет, когда пообещают, да не исполнят – уж лучше бы и не дразнили его званием Героя, пока не было окончательного решения. Может, поэтому через годы история Григория Булатова вызвала особенный отклик в моём сердце: у меня перед глазами был живой пример, что обещанная и не вручённая награда – тяжёлое испытание для души фронтовика.

В краю, где и лук не растёт без теплицы

В моей последующей мирной жизни было много забот и перемен. Два замужества, работа в нескольких организациях… Больше двух десятков лет я посвятила слободскому автохозяйству (будущая автоколонна 1215), а затем в 1974 году уехала с подругой в Воркуту – в поисках лучшего заработка.

За счёт хороших «северных» и дополнительных льгот Воркута манила многих в ту пору. Делаешь ту же работу, что у себя в области – а платят в полтора раза больше, да и социальное обеспечение ощутимо лучше. Но не каждый способен притерпеться к жизни в Заполярье. Здесь даже посреди лета заморозки не редкость, а большинство дней в году – пасмурные и ветреные. Для понимания приведу пример, что в открытом грунте, без теплицы, в Воркуте не вырастить даже простой зелёный лук. Там я проработала почти 10 лет, но потянуло в родные места – и вернулась в Слободской.

Сегодня, на закате лет, меня утешают три радости, которых пожелаю и всякому в моём возрасте:

- Первая – что здоровье ещё позволяет самой ухаживать за собой и за домом.

- Второе – что есть наследники и соседи, которые не оставляют своим вниманием.

- Третье – что жизнь была хоть и трудная, но интересная: есть что вспомнить, о чём погрустить и улыбнуться спустя годы.

Ну а земляку любого возраста моё первое пожелание – никогда не столкнуться с войной. Даже в тылу, как вы видите, она становится тяжёлым испытанием, а что уж говорить про фронтовую долю…

Центр патриотического воспитания им. Булатова

 
По теме
Татьяна Александровна работает в центре с 2022 года, но за короткое время как среди коллег, так и подопечных центра зарекомендовала себя как грамотный, компетентный специалист.
Более восьмисот детей в возрасте от семи до 14 лет смогут отдохнуть, восстановить силы и поправить здоровье этим летом в санатории «Лесная сказка» Омутнинска.
Глава Веселовского округа передал Александру Соколову слова благодарности от жителей - Единая Россия Губернатор Кировской области обсудил планы восстановительных работ с главой Весёловского округа 28 марта губернатор Кировской области Александр Соколов обсудил с главой Весёловского муниципального округа Запорожской о
Единая Россия
oVYUQzfq4mEasfsffs - Технологический техникум Вчера состоялась экскурсия в Яранскую центральную районную больницу студентов 1 курса специальности «Сестринское дело» Яранского технологического техникума.
Технологический техникум
В год лечение в Центре медицинской реабилитации «Айболит» проходят более 1500 детей - Департамент здравоохранения В подразделении Детского диагностического центра – Центре медицинской реабилитации «Айболит» проходят оздоровление и реабилитацию маленькие пациенты с заболеваниями различных органов и систем, в том числе органов дыхания,
Департамент здравоохранения
2024_03_29 - Городские библиотеки 12 апреля в библиотеке имени Л.Н. Рахманова состоится музыкальный вечер: лирическая концертная программа Елены Элиаури "Ностальгия".
Городские библиотеки